Знаменитый парадный портрет А. Н. Демидова, кисти Карла Брюллова, был передан Карагеоргиевичем (наследником Демидова) во флорентийский музей Питти.
Портрет этот хорошо известен по эскизам и подготовительным рисункам художника, хранящимся в советских собраниях, а также по репродукции, опубликованной еще в 1914 году в издании С. П. Покровского «Демидовский лицей в г. Ярославле в его прошлом и настоящем».
Художник работал над этим произведением с перерывами более двадцати лет. Уральский магнат заказал свой портрет Брюллову почти одновременно с картиной «Последний день Помпеи».
О рождении замысла картины М. И. Железнов рассказывал так (несколько противореча другим свидетельствам по этому вопросу):
«Анатолий Николаевич Демидов съехался с Брюлловым в Неаполе и повез его с собою в Помпею. Во время осмотра этого города в голове Брюллова мелькнула мысль написать большую картину и представить на ней гибель Помпеи. Он тогда же сообщил свою мысль Демидову и, надо думать, что сообщил ее, по обыкновению, с одушевлением, красноречиво и увлекательно, потому что Демидов, выслушав его, дал ему слово купить задуманную им картину, если он ее напишет.
«Последний день Помпеи» был завершен в 1833 году. Портрет же к этому времени был только начат. Художник, после очень тщательной проработки композиции, поиска наиболее выигрышного расположения фигуры на полотне, о чем говорят сохранившиеся карандашные наброски и живописные эскизы, вскоре охладел к портрету и забросил его, как это с ним случалось не раз. Во всяком случае, в своем письме К. П. Брюллову от 4 мая 1844 года А. Н. Демидов писал из Флоренции в Петербург:
«Вы, без сомнения, помните, что около десяти лет тому назад, во время пребывания моего в Италии, вы начали рисовать мой портрет, на котором я был изображен верхом, в боярском костюме; мой отъезд (за которым вскоре последовал и ваш) не дал возможности его докончить».
Когда же в 1850 году Карл Брюллов вернулся в Рим, из Сан-Донато он получил письмо от А.Н.Демидова с напоминанием о неоконченной работе.
«Дорогой Бpюллов! — писал вельможа.— Я узнал о вашем приезде в Рим, и будучи в таком сравнительно близком соседстве, что, кажется, мне стоит только протянуть свою руку, чтобы встретить вашу,- я хотел бы одним из первых приветствовать вас как старого друга... Я хотел бы... воспользоваться вашим пребыванием здесь (т.е. в Риме), чтобы попросить вас об одном одолжении, которое меня весьма тронуло бы. Почти четверть века прошло с тех пор, как вы сделали с меня один набросок:
как сейчас вижу себя верхом, в лесном уголку, в сопровождении борзой собаки! Вы не можете себе представить, с каким удовольствием увидел бы я этот портрет доконченным, понятно, с помощью ваших воспоминаний. Ведь никакое чудо не в состоянии возвратить нам хотя бы лишь на четверть часа признаков молодости, бывших у нас 22 года тому назад!»
Брюллов внял просьбе мецената и согласился продолжить работу над портретом. Это вызвало восторженную признательность Демидова, который сообщал художнику о своих планах в таких словах:
«По получении от вас этого портрета он останется несколько времени у меня в Сан-Донато, а потом я намерен послать его на парижскую выставку, которая скоро откроется, а потом на постоянную венскую... Почти 20 лет тому назад в Париже была на выставке ваша «Помпея», которую вы сделали для меня во время первого вашего путешествия в Италию; мне приятно послать нынче, опять в Париж, картину нынешней вашей манеры, тоже написанную для меня опять в Италии, только 20 лет спустя...
Этим мечтаниям мецената не суждено было сбыться. Художник умер, так и не окончив самого грандиозного своего парадного холста.