О художниках и картинах



Семья Титтони

Карл Брюллов в Италии
отрывки из книги И.Бочарова и Ю.Глушаковой
"Итальянские находки" - Издательство «Знание»,1984г.)





Карл Брюллов

Семья Титтони

Стасов и картины К.Брюллова

Другие находки





Задавшись целью разыскать работы Брюллова, мы прежде всего приступили к изучению родословной Титтони, итальянских современников автора «Последнего дня Помпеи». Толчком к этому послужило одно случайное открытие, сделанное нами как-то во время воскресной прогулки по Яникульскому холму, откуда открывается захватывающий вид на «вечный город». Джаниколо — так звучит по-итальянски название холма — ныне превращен во впечатляющий гарибальдийский мемориал. Здесь стоят конные статуи Аниты и Джузеппе Гарибальди, а вдоль Аллеи героев под сенью вековых платанов установлены бюсты виднейших участников Рисорджименто — движения за национальное освобождение и единство Италии.

Справа от памятника Джузеппе Гарибальди мы обнаружили бюст с надписью на основании «Анджело Титтони». Казалось, что моделью и для бюста, и для известного портрета Брюллова служил один и тот же человек. Правильные черты лица, форма носа, коротко остриженная бородка — все это повторялось и на скульптурном, и на живописном портретах. И в то же время казалось, что перед нами изображения разных людей—бюст на Джаниколо, выполненный весьма посредственным скульптором, ограничивался точной передачей внешних черт модели, а не могучего подлинно брутовского характера, который так ярко выражен в брюлловском портрете.

Сомнений почти не было: римские патриоты братья Титтони и друзья Брюллова — это одни и те же люди. Но в итальянских источниках мы так и не смогли найти документальное подтверждение этому. Оставалось последнее: попытаться разыскать потомков Анджело и Винченцо Титтони и через них выяснить, состояли ли их предки в середине прошлого века в дружбе с русским живописцем Брюлловым и какова судьба написанных художником в те годы работ. Предприятие нелегкое, почти безнадежное, ведь после смерти Брюллова прошло более 100 лет.

Римский телефонный справочник, к которому мы обратились, чтобы выявить адреса жителей города по фамилии Титтони, поверг нас в уныние: римлян, носящих эту фамилию, согласно справочнику насчитывалось за сотню. Казалось бессмысленным названивать каждому из них и расспрашивать, не было ли среди его предков середины прошлого века Анджело и не знавался ли он с жившим тогда в Риме русским художником по имени Карл Брюллов...

И тут нас осенило. Не лучше ли начать с Манцианы : потомки Титтони которые и по сию пору живут в деревне. Манциана, где умер художник, скорее всего должны иметь родственные узы с друзьями Брюллова, чем сотня их однофамильцев в трех-миллионном современном Риме.

Раскрыли третий том телефонного справочника «Рим —провинция»; в Манциане значилось только три телефонных номера, записанных за Титтони. И можно было тут же позвонить каждому из них и навести справки по интересующему нас вопросу. Но мы не решились сделать это. Отложили до очередного воскресенья, чтобы поехать в Манциану и встретиться там лично со всеми однофамильцами и возможными потомками наших героев.

В первый же свободный день мы направились в Манциану. Выехали очень рано, чуть свет, позабыв, что нашу тему от нас действительно отделяет сто с лишним лет истории. Всего сорок километров расстояния от «вечного города» мы легко преодолели современным автомобилем за какие-нибудь полчаса.

Манциана оказалась одним из типичных средневековых поселков, в котором живут крестьяне Италии. Центр его обычно составляет замок или палаццо бывшего феодального сеньора и большая площадь, а вокруг — узкие улочки, незатейливые каменные строения с замшелыми черепичными крышами.

Некий гибрид палаццо и замка, в котором располагается муниципалитет, носил имя «палаццо Титтони». Площадь также была названа их именем. Украшающий ее бронзовый памятник изображал одного из Титтони, прославившегося в истории Италии совсем в недавние времена: в Манциане фамилия друзей Брюллова была общеизвестна. Нам охотно указали на дом, где жили Титтони.

Мы подошли к ничем не примечательному, довольно обшарпанному особняку. Жалюзи в доме на всех окнах, выходивших на улицу, были закрыты. Вообще дом с его облупившейся штукатуркой и растрескавшейся дверью, с давно не чищенной бронзовой ручкой производил впечатление нежилого помещения. Но мы на всякий случай все же позвонили.

Тотчас щелкнул автоматический электрический замок и дверь медленно приоткрылась. Мы попали в маленькую прихожую, из которой на второй этаж вели мраморные ступеньки (первый этаж в таких домах в Италии обычно нежилой, он предназначен для разных хозяйственных нужд). И прихожая, и лестница с их сверкающей чистотой были в столь явном несоответствии с неказистым внешним видом дома, что казалось, будто на наших глазах произошла смена театральной декорации. С потолка прихожей, украшенного старинной лепкой, свешивался великолепный светильник из кованого железа и разноцветного венецианского стекла. В стены, как в палаццо эпохи Возрождения, были вмонтированы куски подлинных древнеримских барельефов. В глубине лестничного марша на переходной площадке стоял хорошей работы женский скульптурный бюст.

Минуту постояли, ожидая, что кто-нибудь выйдет навстречу. Но в прихожей никто не появлялся. Поднялись по лестнице. На втором этаже нас встретила молоденькая девушка с точеной стройной фигуркой, как видно служанка, в белом кружевном переднике. Ничего не спрашивая, она молча провела нас в гостиную, уставленную диванами и креслами. В одном из кресел у горящего камина сидел в теплой домашней куртке седовласый мужчина лет 55, читавший книгу. Служанка, притворив дверь, тут же исчезла. Мужчина положил книгу на низкий столик и встал, вопросительно глядя на нас.

Без дальних околичностей объяснили цель нашего визита. Советские историки и журналисты. Собираем документы о жизни и творчестве Карла Брюллова в Риме, к ним обращаемся потому, что Брюллов в последние годы жизни был очень дружен с одной итальянской семьей, которая жила здесь, в Манциане, и тоже носила фамилию Титтони.

Хозяин дома с какой-то загадочной улыбкой выслушал нашу несколько сбивчивую речь. Мы уже ожидали, что нам ответят ядовитой шуткой в римском стиле насчет того, не хотим ли мы заодно познакомиться с близкими родственниками Юлия Цезаря, который тоже, говорят, когда-то проезжал через эти места. Но хозяин, все так же непонятно улыбаясь, молча отошел в сторону, снял со стены небольшую раму, обрамлявшую карандашный рисунок, и протянул ее нам: — Брюллов? Да вот он, Брюллов!

На рисунке в карикатурной форме был изображен нескладный, сутулый тип с взъерошенными волосами и огромным, чисто итальянским крючковатым носом. Подпись к рисунку гласила: «Io non so niente!» - «Я ничего не знаю!»

Это шаржированный портрет Роберто,слуги Анджело Титтони, который ухаживал за больным Брюлловым. Рассказывают, что он не отличался особым прилежанием и на все замечания отвечал: «А что я знаю? Я ничего не знаю!»

Мы не хотели верить глазам своим — настолько удачным был наш первый же визит в семью итальянцев по фамилии Титтони. Ведь если в этом доме знают Брюллова и бережно хранят его рисунок, исполненный на случайно подвернувшемся клочке бумаги, то отсюда, наверное, можно будет протянуть ниточку к другим Титтони! К тем, у кого, быть может, хранятся до сих пор остальные работы русского художника...

В комнату вошла невысокая женщина с тонким, умным лицом.

— Моя жена Мария-Джулия. Советские историки.Интересуются Брюлловым.-

Хозяева пригласили нас устраиваться в креслах у камина — по итальянским представлениям в комнате было прохладно. Синьора Мария-Джулия, указывая на висящий на стене большой фотографический портрет прошлого века, спросила нас: — Знаете, кто это?

Со старого дагеротипа на нас смотрел снятый вполоборота молодой мужчина с коротко подстриженной бородкой, одетый в форму офицера римской национальной гвардии. На голове у него была мягкая шляпа с плюмажем. Правая рука его с отставленным в сторону локтем крепко сжимала рукоятку палаша, левая покоилась на ручке кресла. Некоторая аффектация в позе — дань вкусам фотографов того времени — чуть портила впечатление от портрета, от благородного, умного и волевого лица изображенного на нем человека.

— Это друг Брюллова Анджело Титтони, — сказала синьора Мария-Джулия. — Мой прадед. Кстати, в каком году Брюллов приехал в Рим?

— Из Петербурга он выехал весной 1849 года...

— Да, но с Анджело он мог встретиться лишь позднее: весной 1849 года Анджело еще сидел в замке святого Ангела как участник революции.

— Действительно, Брюллов не сразу из Петербурга поехал в Италию,— уточнили мы.— Некоторое время он путешествовал по другим странам, потом жил на острове Мадейра. В Рим художник приехал лишь через год, летом 1850 года.

— К этому времени Анджело был уже на свободе. Он попал под амнистию от 18 сентября 1849 года. Неизвестно, где и когда они встретились, Анджело Титтони и Брюллов. Мы знаем только, что они так привязались друг к другу, что вскоре художник оставил свою студию и переехал жить в римский дом Анджело на Виа дель Корсо. Лето русский друг Анджело со всеми Титтони проводил в Манциане. И главное, что поражает:  Брюллов ведь знал, что Анджело для папских властей — государственный преступник, от которого ему, иностранцу, лучше было держаться подальше, чтобы не навлечь беды и на себя. Любопытный он был человек, этот ваш Брюллов...

Синьора Мария-Джулия и ее муж Джулио по семейным преданиям, а также по литературным источникам хорошо знали историю рода Титтони. Беседуя с Марией-Джулией и Джулио Титтони, мы обнаружили, что в этой семье имя русского художника чтут необыкновенно. С давних пор оно стало чем-то неотъемлемым от истории их рода, их семьи, неотделимым от имен их предков: Анджело Титтони, его дочери Джульетты, его братьев, его матери Екатерины. Да и этих своих предков здесь хорошо знали прежде всего благодаря русскому художнику, обессмертившему их черты.

Любопытно, что синьора Мария-Джулия и ее муж зовут Анджело и Винченцо Титтони дружески-фамильярно по именам, точно они еще живы: их мать Екатерину, как и во времена Стасова—«нонна Нина»—«бабушка Нина» (Нина—это уменьшительно-ласкательное от Екатерины), увековеченную русским художником совсем юной Джульетту Титтони - «тетушкой Джульеттой», потому что они ее хорошо помнят живой, но Брюллова — всегда уважительно только по фамилии, а не безлично «питторе» («художник») или маэстро.

Перед нами совсем в ином свете предстала дружба Карла Брюллова с итальянским «сельским негоциантом» Анджело Титтони, дружба, которой удивлялся Стасов. Критик, конечно, знал, что скрывалось за близостью русского художника к этой семье, но он намеренно умолчал об этом в своем письме в «Отечественные записки», ибо рассказать о патриотической деятельности итальянских друзей Брюллова значило сочинить донос на покойного художника...

Показательно, что Брюллов всегда держал в своей студии бюст Наполеона, олицетворявшего в глазах людей того времени французскую революцию.

В конце своих дней Брюллов несомненно стал убежденным противником всякой тирании, будь это царское самодержавие в Петербурге или папская теократия в Риме. Он был слишком болен, чтобы надеяться на активное участие в борьбе, которую вели люди, подобные Анджело Титтони. Но он был всецело с ними, всем жаром своей пламенной художественной натуры он восхищался ими, что и нашло столь яркое отражение в его последних работах. Совсем не случайно Брюллов захотел передать в облике своего друга Анджело Титтони черты Брута, а его дочь Джульетту представить в образе Жанны д'Арк...

Скоро в доме появились две дочери Титтони Элиза и Франческа с мужьями и детьми, приехавшие на уик-энд из Рима. Круг наших собеседников расширился.

.... был выработан план ознакомления с работами Брюллова, перешедшими от Анджело Титтони к его потомкам. Те картины, что находились в римских квартирах наших новых друзей, можно было увидеть в любое время. Сложнее обстояло дело с произведениями, которые принадлежали родственникам. Дипломатические переговоры брала на себя синьора Мария-Джулия. Камнем преткновения оставалась «дзия Эмма»— тетушка Эмма, девяностолетняя старуха, постоянно пребывающая по причине своего преклонного возраста и болезней в загородной клинике. В ее пустой квартире в Риме — несколько работ Брюллова. Она страшно дорожит ими и, будучи предельно недоверчивой, никого в дом не пускает. Благоволит она лишь к своей племяннице Франческе, и все будет зависеть от того, явится ли та к ней в хорошую минуту...

Нам обещали позвонить сразу же, как только будет достигнут успех в сложных переговорах с престарелой тетушкой Эммой. Что же касается остальных работ Брюллова, то Мария- Джулия брала на себя заботу о том, чтобы собрать их в своей римской квартире к следующему воскресенью....

Поздним вечером мы распрощались с гостеприимным семейством Титтони и, переполненные впечатлениями, покинули Манциану.....

Через несколько дней раздался звонок Франчески, которая радостным голосом сообщила, что у нее в руках ключ от квартиры тетушки Эммы. Можно идти хоть сию минуту смотреть картины Брюллова. Мы не заставили себя ждать. Через полчаса были в условленном месте старого района Рима, близ площади Испании, где в свое время на разных улицах снимал студии Брюллов и где сейчас в одном из домов по виа делла Кроче нас ждали его последние шедевры.

Семья Титтони-ЧАСТЬ 2


вверх    Карл Брюллов




Rambler's Top100
Copyright © 2007 nearyou.ru